Украина и Россия: как меняются геополитические приоритеты США

События последней недели очень четко показали основной вектор развития политической и геополитической ситуации в мире. Тенденции настолько кричат о себе, что не заметить их просто нельзя.

Одной из вызвавших самую бурную реакцию тем стало признание президентом США Дональдом Трампом Иерусалима в статусе столицы Израиля. Это заявление вызвало волну протестов среди палестинского населения, считающего спорный ближневосточный город своей вотчиной. Реакция более чем ожидаемая, и столкновения по этом вопросу были неизбежными, как можно ожидать и возрождение Палестинской интифады в ответ на действия США и Израиля. Дальнейшее развитие событий покажет, что нас ожидает на Ближневосточном геополитическом театре, думается, что зрелище будет еще то…

В то же время озвученная Госдепом позиция свидетельствует об очерченных границах основных геополитических интересов США в Азии. Ближний Восток остается зоной интересов США, прежде всего по причине нестабильности региона, сложной обстановки в Сирии и Ираке, существования Исламского Государства (ИГ). В этих условиях для США важно иметь надежного союзника, каким всегда был и остается Израиль. Дональд Трамп своим признанием израильской столицей Иерусалима послал четкий месседж: «Мы с вами, израильтяне!».

Можно ожидать и дальнейшее усиление давления на исламский мир со стороны США. Впрочем, отношения с исламскими странами у США и Европы всегда складывались непросто. Отметим, что это было одной из ключевых тем предвыборной повестки Дональда Трампа в прошлом году. В целом, позиции, озвученные тогда Трампом, отражают взгляды на исламский мир американского истеблишмента – исламский мир воспринимается как угроза американо-европейской цивилизации. После провала европейской идеи мультикультуризма и роста террористических угроз в мире, настроения в американской элите относительно исламского фактора в мировой политике откатываются на четверть века назад, ко времени развала СССР.

Именно в этот период был заданы основные приоритеты для решения стоящих перед США вызовов. Угроза исламского терроризма тогда считалась основной проблемой, с которой столкнется мир в ближайшие десятилетия. В качестве одного из своих союзников в предстоящей борьбе США считали СССР, позже Россию. Такой выбор был отнюдь не случайным.

https://politua.org/2017/12/03/30501/

Еще на заре становления Советского государства у московских властей стали складываться особые отношения с исламским миром. Во-первых, это было продиктовано вспыхнувшими летом 1916 года в Центральной Азии, в Туркестанском и Степном генерал-губернаторствах, антиправительственными восстаниями. Некоторые длились вплоть до конца 1917 года. Во-вторых, исламское духовенство, в отличие от православного клира, изначально рассматривалось большевиками как потенциальный союзник на территории РСФСР, позже СССР, и как инструмент влияния в исламском мире за рубежом.

Исходя из этого и выстраивалась политика большевиков в отношении исламского духовенства и населения. В целом, исламское духовенство при условии его лояльности к официальным властям не подвергалось преследованиям, наоборот, его активно привлекали к агитации за советскую власть. Отдельной строкой негласного договора было установление отношений с другими исламскими странами. Тут зачастую важную роль играли личные связи в среде исламского духовенства, этими связями в СССР умело пользовались, хотя широко это не афишировалось.

Во многом такой подход определил дальнейшие успехи советских властей в установлении контактов со странами с преимущественно исламским населением. Не следует забывать, что первые дипломатические признания нового советского государства состоялись именно в исламских странах в 1921 году: Турции, Афганистане и Иране. Позже исламские страны, боровшиеся против колониальной зависимости, прибегали к помощи СССР. Фактически до ввода войск в Афганистан в 1979 году отношения властей СССР с властями исламских стран были в целом дружественными, а во многих случаях сопровождались тесным военным, техническим и экономическим сотрудничеством.

Американцы, прогнозируя в конце 80-х задачи-вызовы на ближайшие десятилетия, учитывали и этот фактор. СССР, а затем и Россия, рассматривались как дополнительный канал влияния в исламском мире. Для прагматичных американцев это было важно. Отсюда и такие отношения благоприятствования к СССР накануне его развала, а затем и со сменившей его в этой роли Россией. Впрочем, конечно, ислам не был единственным фактором, определившим такую стратегию поведения американцев в отношение России, сыграл роль целый ряд факторов и причин.

В частности, выстраиваемый американо-российский «антиисламский пакт» сыграл трагическую роль истории для независимости Чечни. Американцы не могли, в свете своих прогнозов, допустить формирование нового неподконтрольного исламского центра, да еще и в таком сложном и взрывоопасном регионе, как Кавказ. В итоге США в этом вопросе де-факто приняли сторону российского руководства. Все остальное, что связано с Чеченской Республикой, касается исключительно гуманитарных вопросов и соблюдения прав человека, в чем власти США всегда проявляли завидную последовательность и преемственность. Но при том американцы стремятся не допустить формирования нового исламского государства в опасной близости к Европе.

https://politua.org/2017/11/20/29527/

Однако надо отметить, что при наличии у России связей и влияния в исламском мире, утверждать, что она способна регулировать какие-либо процессы, было бы грубой ошибкой. Влияние России в исламском мире заканчивается там, где возникают внутренние конфликты интересов между социальными группами или кланами, из которых состоит общество исламских стран. Иногда эти конфликты настолько завуалированы, что стороннему наблюдателю практически незаметны, но такие латентные конфликты всегда могут обернуться большими трагедиями. Так случилось в Афганистане, где до сих пор не погас костер гражданской войны. Подобные столкновения в обществе ряда стран привели к возникновению такой мировой угрозы как ИГ.

Россия пыталась влиять на эти процессы, исходя из своих интересов, в итоге процессы полностью вышли из–под ее контроля, а сама Россия, неспособная ничего противопоставить, теперь ассоциируется с источником этих самых угроз, воспринимается как первопричина, породившая их. Отсюда и нынешнее отношение к России как к спонсору терроризма номер один в мире. В свою очередь это требует от США искать новых союзников для себя и укреплять связи с существующими союзниками по «анти-исламскому пакту». В этом плане Израиль выступает как очень верный и надежный союзник с почти 70-летней историей жизни в борьбе с исламским окружением.

Смена приоритетов для США на ближайшие годы четко обозначена, месседж Дональда Трампа это однозначно подтверждает. В связи с этим другие направления могут сушественно корректироваться или вовсе откладываться на потом.

Одним из таких направлений является Украина. Нет, США конечно не отступят, но уровень приоритетности будет заметно скорректирован. Об этом свидетельствуют два обстоятельства. Озвученное на прошлой недели сокращение гуманитарных программ ООН в Украине свидетельствует о том, что Украину всячески подталкивают разрешить военный конфликт с Россией. Отметим, что никто не указывает, что и как именно делать, но намеки на разрешение конфликта – более, чем прозрачные. Основное условие – Украина должна это сделать самостоятельно! И это вопросы безопасности как самой Украины, так и Европы в целом.

Причем тут США? США, как известно, являются основным спонсором гуманитарных программ ООН, следовательно, он могут влиять на использование выделяемых средств. Другими словами, США не настаивают на продолжении финансирования украинских гуманитарных программ по линии ООН. А по оценкам самого ООН в гуманитарной помощи в Украине нуждаются более 1 млн человек, и это не считая оккупированных Россией территорий.

Проект «Витрина», о котором так любят порассуждать в украинской блогосфере – под большим вопросом. Сокращение украинских гуманитарных программ порождает дополнительную нагрузку на бюджет самой Украины, что в свете демографической ситуации и состояния рынка труда вызывает большие сомнения относительно способности Украины их преодолеть. Депопуляция и массовая эмиграция трудоспособного населения денег в бюджет не добавляют и экономику на линию роста не выводят. Плюс к этому – многие из вынужденных переселенцев с оккупированых территорий возвращаются назад в ОРДЛО и масштаб грозящего социально-экономического бедствия становится просто кошмарным, особенно в условиях продолжающейся гибридной российской агрессии.

Второй вопрос едва не вызвал серьезный кризис в отношениях между Украиной и ее партнерами в Европе и США. Речь идет о борьбе с коррупцией. По данным международной организации Transparency International за 2016 год, Украина занимает 131 место в списке из более чем 176 стран, деля его с Россией, Казахстаном, Ираном и Непалом. Вопросы борьбы с коррупцией приобретают особую значимость для Украины.

Во-первых, это могло повлиять на решение ООН о сокращении программ гуманитарной помоши населению Донбасса. В условиях высокой коррупционности государства и общества эффективность гуманитарных программ сводится к нулю, и спонсоры, в первую очередь США – могут прямо на это указать. Но это не самый важный момент: сокращение гуманитарных программ могло быть продиктовано и оценками состояния экономики – в ООН посчитали, что Украина способна справиться с этими задачами за счет собственных ресурсов.

https://politua.org/2017/11/28/30067/

Во-вторых, степень недовольства западных партнеров коррупционными вопросами такова, что по сравнению с этим баталии с соседями Украины вокруг нового закона «Об образовании» (борьба развернулась вокруг основных языковых положений закона) выглядят всего лишь досадным эпизодом. А вот оценки коррупционной ренты едва не вызвали серьезнейший кризис.

Пока внимание граждан было приковано к комедии, разыгрываемой Михаилом Саакашвили и его сторонниками на улицей, в киевских властных кабинетах и Верховной Раде разворачивалась настоящая трагедия вокруг Национального антикоррупционного бюро Украины (НАБУ). Здравый смысл и инстинкты самосохранения политических элит не допустили трагического финала – ликвидации этого органа. Правда, основной вопрос до сих пор не закрыт – повышение эффективности антикоррупционной деятельности. Именно это вызывает самые большие вопросы в Европе и США, последние недавно официально озвучили свою негативную позицию по вопросу борьбы с коррупцией в Украине. Фактически месседж госсекретаря Рекса Тиллерсона – это ультиматум: «либо вы боретесь с коррупцией, либо мы прекращаем всяческую поддержку вас». Дело в том, что имея проблемы с современной «осью Зла» – Россией, Ираном и Северной Кореей – США совсем не в восторге от перспективы превращения Украины в вариант «Россия-2», с экономикой, основанной на коррупционной ренте.

https://politua.org/2017/12/06/30665/

Следует понимать, что вопрос не в персоналиях сотрудников бюро, а в эффективных механизмах его работы. До сих пор НАБУ не демонстрировало значимых успехов на этом поприще. Но здесь вопросы не только к НАБУ, но и к судебной системе Украины, и даже к самому украинскому обществу.

Дело в том, что никакая антикоррупционная деятельность без общественного мониторинга и контроля не будет эффективной. Яркий пример – функционирование системы государственных закупок ProZorro. Основная задача такой системы – сделать процесс государственных закупок максимально открытым. Но без должного общественного контроля, даже в его более узком виде – контроле со стороны бизнес-сообщества – система может превратиться в эффективнейший механизм легализации преступных доходов.

Если никто не будет публично задавать вопросы относительно деталей сделок и не будет получать на свои вопросы исчерпывающих ответов, открытость тендеров превратится в фикцию, что уже отчасти происходит. За счет практики различных дополнительных соглашений, заключаемых после проведения и закрытия тендеров, условия сделок изменяются таким образом, что коррупционная рента, как и прежде, оседает в карманах чиновников и аффилированного с ними бизнеса. Без эффективного механизма мониторинга и контроля, подчеркну, любая система может быть эффективно задействована в коррупционных схемах.

В целом можно сказать, что наступают более тяжелые времена. Противостояние между Россией и США все больше сосредотачивается на вопросах, напрямую связанных с самими Шатами: российское вмешательство в президентские выборы 2016 года, нарушение Россией договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (РСМД) и тому подобных. Украина в этом плане отходит на второй план. Впрочем, ситуация может в дальнейшем привести к прямому и жесткому вмешательству США и Европы в украинские дела: от ультиматумов могут перейти и к действиям, и это уже будет вне зависимости от чисто российских дел и развития ситуации с гибридной агрессией России против Украины. Это будет вопрос самой Украины…

Амир О’Лик, специально для «Гуляй Поля»